ModernRel.Ru

"Литургия, - говорит о. Александр Шмеман, - это живое предание, и хирургическое вмешательство здесь - метод неподходящий". Так ли это? Хирургическое вмешательство всегда нежелательно, всегда неудобно, но не приходит ли однажды момент, когда оно необходимо - именно для того, чтобы сохранить жизнь пациенту? И если литургическое предание в Православной церкви находится в таком тяжелом состоянии, как это диагностировал в другом месте сам о. Александр Шмеман, то не сейчас ли такой момент?

Александр Шмеман

Литургическое богословие, богословие литургии и литургическая реформа

Я очень благодарен господину В. Жардину Грисбруку за его комментарии и вопросы, хотя я и не уверен, что мои ответы его удовлетворят2. Дело в том, что его замечания, так же как и замечания Дом Ботта, основаны, как мне представляется, на достаточно серьезном непонимании некоторых моих основных тезисов, и я не знаю, в чем причина этого непонимания: в погрешностях моего объяснения или в более глубоком разногласии по вопросу самой природы литургического богословия. В первом случае мои ответы прояснят ситуацию, во втором - быть может, только углубят разногласие.

В. Жардин Грисбрук, вслед за Домом Боттом, предполагает, что для меня "Задача литургического богословия заключается в том, чтобы вернуть наиболее важное и поставить второстепенное на свои места", и таким образом приготовить почву для литургической реформы, которая восстановит "сущность" литургии. Если бы это предположение было правильным, то В. Ж. Грисбрук был бы, конечно, совершенно прав, упрекая меня в "недостатке логики и ясности", и в моем, в этом случае безусловно безответственном, нежелании признать крайнюю необходимость литургической реформы.

В действительности, однако, такое понимание литургического богословия отнюдь не есть мое и поэтому мой подход к сложному вопросу литургической реформы совсем не обязательно является результатом "недостатка логики". В моей книге, а также в других моих публикациях, я пытался показать, что "сущность" литургии или lex orandi есть ни что иное, как сама вера Церкви, или, лучше сказать, проявление веры, общение в вере и исполнение этой веры. Именно в этом смысле надо понимать, как мне кажется, знаменитое изречение lex orandi est lex credendi. "Это не означает сведения веры к литургии или культу, как это было в мистериальных культах, где целью веры являлся сам культ, а его спасительная сила была самим предметом веры. Это также не означает смешения между верой и литургией, как в известном литургическом благочестии, где "литургический опыт", опыт "священного", просто заменяет веру и делает человека безразличным к ее "доктринальному" содержанию. И, наконец, это не означает разделения веры и литургии на две различных "сущности", содержание и значение которых должны быть поняты с помощью двух разных и независимых средств исследования, как в современном богословии, где изучение литургии составляет особую область или дисциплину: "литургику". Это означает то, что leitourgia Церкви, термин гораздо более понятный и адекватный, чем "богослужение" или "культ", это полная и адекватная "эпифания" - выражение, проявление, исполнение того, во что Церковь верит, или того, что составляет ее веру. Это подразумевает органичную и сущностную взаимозависимость, в которой один элемент, вера, хотя и является источником и причиной второго, литургии, существенным образом нуждается в ней для своего само осознания и само исполнения. Ведь это именно вера рождает и "формирует" литургию, но литургия, в свою очередь, исполняя и выражая веру, "свидетельствует" о вере и таким образом является ее истинным и адекватным выражением и нормой: lex orandi est lex credendi.

Но тогда литургическое богословие - и здесь не может быть преувеличения - это не часть богословия, не "дисциплина", которая, рассматривая литургию как свой особый предмет, имеет дело с литургией "самой по себе", но, прежде всего, попытка осознать "богословие" как то, что проявляется в литургии и через нее. Я утверждаю, что существует радикальная и поистине непреодолимая разница между этими двумя подходами к литургическому богословию, задача которого очевидным образом зависит от того, какой из них мы выберем.

При первом подходе, который и Дом Ботт и В. Жардин Грисбрук считают моим, рассматривается специфическая "сущность" литургии в целом или же каждого из ее основных элементов: таинств, Божественной литургии, циклов богослужения и т. д. В этом случае литургия понимается прежде всего, а на самом деле исключительно, как богословие литургии, как поиск последовательного богословия богослужения, которому, как только оно будет сформулировано, литургия должна будет "последовать", в случае необходимости, посредством литургической реформы.