ModernRel.Ru

В. Печерин в своих «Замогильных записках» вспоминает: «Мы стояли на квартире в доме протопопа благочинного. Уж чего бы, кажется, лучше? Вот отец так и отдал меня ему в науку, и старик учил меня всему, что сам знал, — разумеется, когда был Трезв. А то ведь он часто так разгуляется, так хоть святых вон неси, так и пойдет в потасовку со своим сыном, парнем лет двадцати. Не раз я видел, как этот благовоспитанный молодой человек таскал за бороду своего почтенного родителя».

Своему скотству попы даже находили идеологическое оправдание: «Лучше слабость, чем высокоумие; кто ничего не пьет, тот гордится, а кто испивает, тот лучше смиряется».

Указ Синода «О воздержании духовных лиц от нетрезвой жизни» от 13 апреля 1825 года требует: «Его императорское Величество несколько раз лично изволил объяснять преосвященному о желании Его Величества, чтобы духовные лица были воздерживаемы от пьянства… доходило до сведения Государя Императора, что при угощении светскими людьми в домах своих духовных лиц несколько раз случалось, что быв оные напоены допьяна, от таковых угощений некоторые из духовных скоропостижно умирали».

Как я уже писал, монастыри напоминали зоны. Не только повальной педерастией, поножовщиной и прочими уголовными повадками. Там, как и на зоне, были запрещены карточные игры и алкоголь, но и водка, и карты были в каждой камере… простите, келье. В 1869 году синодальный обер-прокурор Д. Толстой отправил в Синод докладную записку с предложением об ужесточении режима содержания. Он настоятельно рекомендовал ввести в монастырях так называемый «общежительный устав», ограничивающий буйные монашеские свободы. Синод согласился и разослал циркуляр всем епархиальным архиереям. Как вы думаете, чем закончилось? За тридцать лет удалось внедрить, «общежительный устав» менее чем в 10 % монастырей. Не хотели монахи бросать пить и блудить. Действительно, а зачем?

Как вы думаете, после всего этого любили в России попов и монахов?… Вопрос риторический. В отдельных губерниях крестьяне восставали, узнав, что неподалеку от них будут строить новый монастырь (читай, притон для уголовных отморозков и невменяемых беспределыциков).

К XX веку ненависть к «черному племени» достигла апогея. Сход крестьян Ольховской волости Царицынского уезда вынес решение закрыть церкви, а здания переоборудовать в школы и больницы.

В протоколах совещания Всероссийского крестьянского союза (1906 год) читаем: «В нашем селе много лет идет тяжба с попами. Сколько ни сыплем денег, куда-то проваливаются. Говорят, священники служат посредниками между людьми и Богом, а на самом деле они служат посредниками между начальниками, полицией и нами и только спешат содрать побольше с крестьян».

А вот крестьянская жалоба 1914 года: «Не успеешь ворота запереть, как они вот опять — давай того-сего: свининки, сметанки, куренка, масла, яичек, ржицы, мучицы, конопли — хоть криком кричи. Собаки не отбрехали, как опять заливаются: попы идут, встречай их, таких-сяких».

Наиболее передовые попы понимали гибельность этого пути. Так, в 1905 году священник о. Михаил (Левитов) писал: «Духовенство не пользуется никаким влиянием, ненавидимо и презираемо народом, служит в глазах его олицетворением жадности, корыстолюбия. Духовенство деморализовалось до потери значительной части не пастырского только, но и человеческого достоинства».

Почти тысячу лет чернорясники терроризировали Россию — грабили, насиловали женщин и детей, убивали, пытали, занимались работорговлей… В общем, вели себя, как оккупанты в завоеванной стране. Стоит ли после этого удивляться эксцессам 1918 года, а также тому, что в русских сказках и поговорках не сыщешь попа, который был бы положительным героем? Поп всегда отрицательный персонаж. Народный фольклор — безошибочный градусник!

Некоторые боговеры, когда указываешь им на этот градусник, выдают следующий «аргумент»:

— После революции большевики специально публиковали только такие сказки, где попы предстают в плохом виде. А хорошие сказки прятали от народа.

Ну что ж, откроем тогда дореволюционного Даля, который в партии большевиков не состоял и умысла на сокрытие народного от народа не имел. Итак, Даль:

«Монастырь докуку любит (подношения разного рода. — А. Н.)».

«Умен, как поп Семен: книги продал, да карты купил».

«У него поповские глаза. На поповские глаза не наямишь-ся добра».

«Ходи в кабак, вино пей, нищих бей, будешь архиерей!»

«Попу, что сноп, что стог — все одно мало».

«Охоча старица до скляницы». (Любит монахиня выпить.)

«Ну, порося, обратись в карася, — сказал монах во время поста».

И так далее…

Помню поговорку, которую постоянно слышал уже не от Даля, от своей бабушки: «Глупый, как поп павловский».

А вот поговорки, собранные этнографами в русских селах в XIX веке:

«Поповы глаза завидущие, руки загребущие». «Попово-то брюхо из семи овчин шито». «Родись, крестись, женись, умирай — за все попу деньги отдавай».