ModernRel.Ru

Хакуин является последней видной фигурой в дзэн, которую мы рассматриваем в нашем исследовании, и стоит в длинном ряду религиозных деятелей, которые внесли существенный вклад в наше понимание восточной духовной культуры. Представители трех великих азиатских народов имели разные подходы к мистическому постижению. В Индии мистицизм Хинаяны и Махаяны имел тенденцию к уходу от проблем мирской жизни. Ранний буддизм во многом использовал систему йоговского сосредоточения, а сутры Махаяны, в свойственной для них метафизической манере и интуитивном монизме, часто перекликались с учением Веданты. Но при этом доктринальные расхождения примирялись базовой концепцией всех мистиков, согласно которой Абсолютное Бытие превосходит все мыслимые категории и доступно лишь внезапному интуитивному постижению.

Дзэн зародился в Китае, где конкретное постижение реальности подкреплялось безжалостной фронтальной атакой, которая осуществлялась незамедлительно. То, что дзэнские наставники периодов Тан и Сун осуществляли с неподражаемой виртуозностью, сопоставимо — возможно, с некоторыми натяжками — с действиями летчиков-камикадзе в период Второй мировой войны. Иными словами, происходило физическое и духовное столкновение с Абсолютом. Этот мистицизм, впитавший в себя черты натуралистической философии даосизма, стал оперировать космическими категориями. «Природа» становится главным понятием китайского чань-буддиз-ма, а основной методикой — практика коанов и дзадзэн. Многие наставники, обессмертившие свои имена в дзэнской литературе, способствовали сохранению китайского духа и распространили это влияние на последующие поколения.

Японские мастера не привнесли в учение ничего принципиально нового. И все же не вызывает сомнения тот факт, что японский дзэн принял новые формы, что подтверждается его исключительной живучестью. На протяжении всей японской истории мы постоянно сталкиваемся с теми или иными проявлениями специфичности дзэн как национальной религии. К концу нашего исследования эти следы проявились наиболее отчетливо, так как ни один японский наставник не повлиял на формирование духовности своего народа, как Хакуин. Именно поэтому его так ценят все приверженцы дзэн.

На симпозиуме, о котором недавно писали японские газеты, три знаменитых представителя буддизма выражали свое отношение к растущей популярности религии среди представителей всех слоев японского общества. Первый докладчик сделал попытку защитить соотечественников от расхожих обвинений в иррациональности, впечатление о которой создается во время краткого пребывания в стране, особенно у представителей христианских цивилизаций. По его утверждению, японская религиозность приняла новые формы: «В центре комнаты стоит единственный стол. В токономе (в нише) установлена ваза с единственным цветком, а над ней висит рисунок, выполненный тушью. В комнате царит абсолютная чистота. Взгляду стороннего наблюдателя не на чем остановиться, ибо в комнате нет ни одного буддийского предмета. И все же здесь, в чистоте и простоте убранства, которые способствуют умственному сосредоточению, ощущается буддийский дух ‹…›». Он продолжил свой рассказ о чайной церемонии и искусстве аранжировки цветов (икебана) как об отражении дзэнского религиозного сознания. Второй не согласился с первым оратором и заявил, что ограничение буддизма рамками натурализма искажает истинную веру. Как бы там ни было, стремление к аскетическо-художе-ственному образу жизни является несомненной особенностью японского характера, нашедшего в дзэн свое высшее выражение.