ModernRel.Ru

Hесмотря на всю категоричность истолкования автором слов: "сие творите в Мое воспоминание", он находится в противоречии с указаниями новозаветных Писаний. Апостол прямо говорит: "Всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет" (I Кор. 11, 26). Значит, до самого второго пришествия Господня Евхаристия будет соединяться с воспоминанием крестной смерти Христовой. И как могли апостолы и христиане древней Церкви обходить мысль при совершении Евхаристии о страданиях Христовых, если Спаситель, устанавливая ее, на Тайной Вечери Сам говорил о страданиях тела Его, о пролитии крови Его ("еже за вы ломимое", "яже за вы и за многия изливаемая") и в Гефсимании молился о чаше: "да мимоидет Мене чаша сия"? Как могли они не предварять радостной мысли о воскресении и славе Господа мыслью о Его кресте и смерти? Hикогда не забывать о Кресте призывают нас и Христос и апостолы.

О позднейшем совершении Евхаристии о. А. Шмеман пишет: "характерно постепенное развитие истолкования обрядов Литургии в ее таинственном ("мистериальном") изображении жизни Христа . Это - замена экклезиологического восприятия Евхаристии изобразительно-символическим, и она всего очевиднее выражает мистериальное перерождение литургического благочестия. С этим перерождением связано возникновение целой новой части Евхаристии - проскомидии, целиком и исключительно символической (?) и в этом смысле "дублирующей" Евхаристию (символическая жертва при разрезании хлеба и вливания вина в чашу и т.д.). И, наконец, ни в чем сильнее не вскрывается этот переход к "освятительному" пониманию Таинства и богослужения, как в изменении практики причащения - к скольжению ее от идеи соборного литургического акта, "запечатывающего" (?) Евхаристическое преложение хлеба, к идеи акта индивидуального, освятительного, имеющего отношение к личному благочестию, а не к экклезиологическому статуту причащающегося. В отношении практики причащения можно действительно говорить о "революции"" (стр. 147).

Приведенное рассуждение вызывает новый ряд возражений. а) Проскомидия есть "приготовление"; как же быть без приготовления? Любая обычная трапеза не может обойтись без приготовления. б) Проскомидия совершается иереем в закрытом алтаре и не носит характера общественного богослужения. в) Hа что должна быть направлена мысль иерея при проскомидии, как не на воспоминание о распятии Спасителя? И служебник в литургии поддерживает эту мысль словами 53 главы пророка Исаии о страданиях Мессии. г) В этих воспоминаниях проскомидия не дублирует литургию верных. Чтобы действия священнослужителя не были бездушными, Церковь указывает ему в своих тайных молитвах вспоминать: при проскомидии - распятие и смерть Спасителя, а в литургии верных - снятие со Креста, положение тела во гроб, сошествие Христа во ад, Его воскресение и вознесение на небо. Эти воспоминания - не "изображение" и не символика. Что касается символики, то в самом богослужении она занимает очень скромное место (не говорим здесь о церковных писателях, истолкователях богослужения): ведь богослужение состоит из разнообразных молитвословий; символика их не касается, и имеет отношение только к некоторым действиям священнослужителей; да и эти действия имеют прежде всего реальное назначение, и к ним лишь дополнительно придается символический смысл. д) Замена древнего образа причащения из чаши современным причащением мiрян есть замена одной формы причащения другой, не изменяющая сущности таинства. Признания "перерождения" или "революции" в совершении таинства причащения будет грехом против Православной Церкви.