ModernRel.Ru

Это движение анабаптистов, несомненно, было предтечей позднейшего революционного движения во Франции в его самых крайних проявлениях и нашего теперешнего движения. Левые перекрещенцы были коммунисты, хотя и в религиозной окраске.

Но христианский социализм, как вы знаете, редко носит такую боевую окраску. Когда Иоанн Лейденский шел с мечом анабаптистов, проповедуя и говоря, что он во имя Христа хочет вести борьбу, то лютеране отвечали ему: «Жалкий человек, запутавшийся человек, что ты говоришь? Ты своим мечом хочешь переделать жизнь на земле, да для чего? Справедливость не на земле должна торжествовать, а на небе. Разве Христос не сказал тебе, что ты должен повиноваться всякой власти, что царство его не от мира сего, что нужно кесарю воздать кесарево? Мы же терпим, а когда мы преставимся, тогда ангелы поднимут души наши на небо, и будем мы держать там ответ перед судом небесным и получим то, что мы заслужили на земле. Это есть христианство, а твоя гордыня, что ты на этом кусочке грязи, которым является земля, хочешь водворить справедливость, есть кощунство, есть борьба против самого Христа, который раз навсегда сказал, что это не нашего ума дело, что на земле — испытание, что здесь чистилище, экзамен, который мы держим. Чем хуже тебе на земле, тем лучше будет потом. Труднее всего богатому, ему больше соблазнов, а бедный кого может обидеть? Ему легче оказаться чистым перед лицом божества, так что, когда вас хлещут по ланите, то подставьте другую, и когда вас отхлещут по обеим ланитам, тут царство небесное и улыбнется вам, а на голове того, кто хлещет, вы соберете угли адские и порадуетесь этому». Вот что говорит христианство, и его слушают, когда нет–надежды у демократии мечом чего–нибудь достигнуть.

Но тут в XVI веке шевельнулась надежда, началось движение, — нет, мы здесь сделаем то, что Христос считал правдой, здесь, на земле! Это движение жестоко было разбито в Германии.

Теперь революционная волна идет уже без имени Христа, ей незачем ссылаться на христианство, потому что она формулирует свои требования к жизни прямо и непосредственно под диктовку своего сердца и разума. Чего желает человек? Человек хочет быть счастливым, он хочет работать для счастья своего и своих ближних, он знает, что достигнуть этого можно только путем великого сотрудничества, кладущего руку на тот гигантский аппарат, который нам оставляет низвергаемый нами капитализм.

Вот сущность новейшего социализма — ему не нужно христианства для формулировки его положительных идеалов. Ему не только не нужно оно, ему оно враждебно, поскольку оно диктует пассивность и терпение. Отсюда наше отношение к самому позднему проявлению христианского социализма, к толстовству.

Во всем том, в чем Толстой критикует существующую церковь, существующее самодержавие, во всем этом он глубоко прав. Он перед судом своего неподкупного сердца, с гигантским проникновением своего таланта, с потрясающей силой своего гения представляет нам смешными, нелепыми, отвратительными все порядки государства, все порядки церкви, все порядки так называемого «благоустроенного» общества — нашу науку, нашу культуру, со всего этого он снимает ризы, которыми оно прикрывалось, и с такой остротой критикует, что мы говорим: да ведь это же в самом деле глупость, это вздор, борись, человек, против этого!