ModernRel.Ru

Но евангелие Иоанна было только наиболее умеренным из тогдашних произведений так называемого гностицизма.

Что такое гностицизм? Это такое христианское учение, которое утверждало, что человек спасается не делами и не верой, а знанием. Это было основное. Между христианами в то время шла борьба о том, что спасает — дела или вера. Апостол Павел учил совершенно определенно, что делами спастись нельзя. Человек грешен, абсолютно грешен, и для него не может быть никакого исхода. Он может спастись только путем благодати, бог его спасает, а бог спасает только за веру. Отсюда крайнее направление павликианства, которое утверждает, что можно грешить сколько угодно, но если потом раскаяться, то благодать будет дана, и ты будешь спасен. С другой стороны, помните выражение послания от Иакова, в котором говорится: «Вера без дела мертва». Это — другой уклон, который указывает на то, что именно в действии добра, в милосердии и заключается истинное христианство. Отсюда развернулся громадный спор, тянувшийся веками, был поставлен целый ряд интересных философских вопросов, которые разрабатываются в христианском богословии и до нашего времени и которыми занимались такие величайшие христианские учителя, как Августин, Фома Аквинат и т. д.

Но вот на основании евангельских текстов и событий из жизни Христа, которые передавались в легендарном виде, на основании мистических верований синкретистов — верований, шедших из Азии и Африки, развился ряд необыкновенно фантастических представлений о мире. Я укажу только на два из них, одно, безусловно осужденное как ересь, а другое, которое то осуждалось, то принималось. Первое связано с именем так называемого Симона Волхва.

В апостольских деяниях рассказывается, что Симон выдавал себя за великого пророка, называл себя даже самим богом–отцом и говорил, что сначала пришел сын–Христос, а потом пришел сам он, бог–отец. С другой стороны, он приходил к апостолам и говорил: «Очень хорошо вы делаете чудеса, но нельзя ли и мне приобрести за деньги вашу силу?» И до сих пор выражение «симония» употребляется для выражения продажи священнического сана за деньги.

Очевидно, что между этим Симоном и первобытными христианами была какая–то борьба за влияние. Мы, действительно, узнаем из достоверных источников, что этот Симон Волхв пользовался громадным успехом, что в некоторых городах ему ставили золотые статуи. А учение Симона таково: в «Илиаде» Гомера, поэта, которого знал и обожал весь греческий мир, рассказывается о том, как троянпы похитили жену царя Менелая — Елену и потом все греки пошли брать за это Трою. Так вот Симон говорил, что это вовсе не исторический факт, а что это великий пророк Гомер в символах передал историю мира. Елена — это София, т. б. премудрость божья, которая похищена злыми духами земли, т. е. материей. Елена, по Гомеру, влюбилась в царевича Париса, и он–то ее увез. И это символ того, что премудрость божья хочет все испытать, она погружается во все бездны. И вот, если вообразить, что бог есть центр, солнце, которое светит в мире, и что он окружен тьмой, материей, то лучи, которые от него льются, — это и есть премудрость божья, и эти лучи, устремленные во тьму, захвачены ею. И сейчас, говорил Симон, премудрость божья рассеяна в мире, она захвачена, это и есть наша душа( наш собственный разум, мы — искры божественного, захваченные в плен материей.

Тогда совершается великая мистерия. Бог пришел в мир для того, чтобы взять назад свою супругу Софию. Симон говорил, что он–то и есть бог, пришедший в мир, чтобы спасти Софию. Он выбрал в Тире очень красивую проститутку и заявил, что она — воплощение Софии и что их соединение, их брак и есть мистическое изображение и завершение искупления тела.

Так что в то время как христиане имели один миф о сыне божьем, который пошел в мир и был распят на кресте и этим своим распятием искупил мир, и в этом факте концентрировался весь гигантский переворот победы добра над злом, в то же время то же божество представлялось в виде величественного старца Симона, который на каком–то рынке рабов встретил Елену и вот берет ее на свою колесницу и говорит: бог обрел потерянную душу, и теперь начинается процесс освобождения вселенской души, скованной плотью.

Его, конечно, могли спросить, почему это такой процесс на деле не начинается? Но то же самое могли спросить и у христиан, так как, несмотря на то, что Христос три дня пролежал во гробе, воскрес и вознесся на небо, от этого ничего, по–видимому, не изменилось. Но, тем не менее, христианство победило это учение и отбросило, — память Симона была предана проклятию. Но отдельные философские, художественные и романтические умы заразились этой идеей или родственными, такого рода мистикой, с этой Софией, премудростью божьей. О плененной душе мира вы можете прочесть и у Владимира Соловьева, который, таким образом, этой стороной своего учения, по существу говоря, является как бы учеником Симопа, потому что в христианство коренном София не играет большой роли. Чтобы это было какое–нибудь определенное существо, поглощенное миром, этого вы ни в каком катехизисе не найдете.