ModernRel.Ru

Из статьи Эрика Левина «Хлеб наш насущный»

Невское время № 46(1927) 16 июня 1999 г.

… А если проникнут в муку споры спорыньи — паразитического грибка, образующегося в колосе ржи и некоторых других злаков? Ее действия непредсказуемы.

Я невольно вспомнил трагический случай, произошедший в шестидесятые годы во Франции в небольшом южном городке Сент-Эспри.

Наше торговое судно в то время стояло под разгрузкой в порту Марселя. Артельщик с боцманом поехали в город закупить хлеба и муки. Вернулись ни с чем, поведав, что в хлебных магазинах и мучных складах творится что-то невообразимое: вокруг полно полиции, и до особого распоряжения прекращена продажа муки и выпечки. Хорошо, что наш повар сушил сухари — нет, не на тот случай, когда мы вернемся на Родину, а на случай шторма в Средиземном море, когда, кроме сухариков с крепким чаем, ничего в глотку не лезло. Их-то мы и жевали несколько дней, пока наконец власти не разрешили продажу хлеба.

У меня чудом сохранилось несколько марсельских газет тех дней, и есть возможность более подробно рассказать, что же тогда произошло.

…Для семьи Тастевенов предстоящий вечер обещал веселье. Приехали родственники с друзьями из Тулона. Как и водилось в этом доме, госпожа Тастевен блеснула кулинарным мастерством — стол ломился от всевозможных яств. Прибежал из частной пекарни тринадцатилетний Жозеф Тастевен с двумя огромными караваями только что испеченного хлеба. Тут же нарезанный, он торжественно занял место в плетеной хлебнице в центре стола.

После ужина, который затянулся до полуночи, один из гостей — Марсель Делакиз, — отказавшись сыграть партию в вист, извинился и пошел спать. В четвертом часу утра он проснулся, чувствуя сильнейшую тошноту, его бил озноб. Через несколько минут от услышал шум в доме. Судя по доносившемуся голосу госпожи Тастевен, там внизу что-то случилось. Он попытался встать, но безуспешно. Всю ночь Марсель Делакиз продрожал под двумя одеялами, пока не взошло солнце…

А когда оно взошло, из комнаты Делакиза раздался пронзительный крик. Госпожа Тастевен бросилась наверх. Делакиз сидел на краю постели, с диким видом указывая на окно.

«Смотрите, — кричал он, — смотрите на этот огненный шар! Он убьет нас!» Не переставая вопить, Марсель опустился на пол и залез под кровать. В этот же момент внизу, в столовой, раздался грохот, затем последовал душераздирающий вопль. Хозяйка быстро сбежала вниз. Эмиль, здоровенный верзила, ревел по-звериному и дико махал руками, забившись в угол комнаты. Он кричал, что на него наседают дикие звери, львы, лапы с когтями, пялят глаза огромные головы, готовые разорвать его на куски.

По счастливой случайности в этот безумный для городка Сент-Эспри день вернулся из отпуска главный врач местной больницы доктор Габбэ. В приемной у него уже сидели больные. Жалобы у всех одни и те же: расстройство желудка, тошнота, озноб. Температуры не было. Все указывало на вероятность отравления.

В одиннадцать вечера по приглашению Габбэ из Тулона приехал доктор Вье. Они обсудили странную болезнь, теряясь в догадках. Между тем жалобы на отравление поступили еще от двухсот с лишним жителей городка и его окрестностей. На улицах появились трупы собак и кошек.

Разгадка пришла неожиданно. Если это массовое отравление пищей, то что обязательно ест человек за столом? Хлеб! В нем определенно заложена тайна!

Город наводнила полиция. Жителей подробно расспрашивали, просили рыться в помойках и мусорных ведрах в поисках любых остатков хлеба. Трупы собак, кошек, домашней птицы отправляли в Марсель.

В пекарне Бриана, где покупал хлеб Жозеф Тастевен, поиски следов инсектицидов или фунгицидов (ядов для борьбы с вредными насекомыми и с грибами, разрушающими деревянные постройки) ничего не дали. Тогда врачи пришли к выводу: наиболее логично предположить эрготизм — отравление рожками спорыньи, хотя считается, что эта болезнь давно исчезла. В средние века она поражала безумием целые деревни. Существовало поверье, что только молитва могла облегчить мучения пострадавшего.